Обсуждение исследования форума (Вас. Стеф.)

... А там и вправду - ШУРШАЛКА!!!

Прилагательное бурый в русском языке является одним из древнейших цветообозначений, называющих оттенки коричневого цвета. Можно предполагать, что термин бурый издавна был достаточно широко употребительным, использование его не было ограничено сферой специальной. Напротив, кажется, можно говорить о его повсеместном употреблении и почти неограниченной сочетаемости уже в древнее время. Так, например, даже как обозначение масти, цвета шерсти животных и зверей оно употребляется шире, чем другие цветообозначения этой группы, называя не только конскую масть, но цвет, вероятно, многих животных и зверей (конь бур, вол бур, корова бура, лисицы бурые и т.д.): «Двѣ коров черная да бурая» (Гр 1392-1427 (2). «Коров пестрая … да вол бурой» там же). «А дати ми Волку Ухтомскому аргамакъ буръ» (Дух. Салтык, 1483 г. – Срезневский I, 27). «Того же дни купили корову буру» (Кн. расх. Болд. мон., 57). «Да монастырской животины корова бура да бычекъ рыжъ годовикъ» (Гр. Дв. I, 496). «Корова рыжа, голова бура. Корова бура безъ примѣтъ» (Кн. посев. Мор., 8-9). «А будетъ у нихъ, хотя и ихъ промыслу, объявятся соболи самые добрые, и лисицы черные и чернобурые и бурые, и бобры черные и чернокарие добрые и песцы черные: и та у нихъ рухлядь имать на Великого Государя» (АИ IV, 522). «Да лисица бурая, лисица чернобурая недошлая, 3 лисицы буренскихъ, 7 лисицъ съ буренко безъ загривковъ, 3 лисица буренскихъ плѣлыхъ, лисица съ буренка голубая» (Пам. Сиб. ист. И, 252).

Хотелось бы отметить, что слово употребляется не только в деловых памятниках, но и в памятниках литературных, например, в Слове Даниила Заточника, летописи, в Азовских повестях: «Ту лѣпше ми волъ буръ вести в дом свои, нѣже зла жена поняти» (Сл. Дан. Зат., 27/28). «Прося у нихъ десятины во всемъ … ив конехъ, десятое в бѣлыхъ, десятое в вороныхъ, десятое в бурыхъ, десятое в рыжихъ» (Троиц, л. 6745 – Срезневский I). «Клехчутъ у нас орлы сизые, давно уже граютъ враны черные, блехщутъ у нас по Дону Ивановичю лисицы бурые … а все то ожидаючи вашего побитаго мертваго собачья трупа бусорманскаго» (Аз. пов., 191).

В древнерусских памятниках употребление слова не было ограничено лишь названием масти, цвета зверей. В нашем распоряжении немного примеров, но даже по ним можно судить о том, что слово употреблялось значительно шире, например: «Да ручьемъ же на владычнѣ сторонѣ камень буръ, грановитъ» (АЮБ III, 133-134). «Три шапки бурыхъ» (Плат. Бор. Фед. Год. 1589 – Срезневский I, 194). В Новгородских кабальных книгах слово используется в описании человеческой внешности: «очи буры, волосом бур: и Гришка лѣтъ въ восмнацать волосомъ русъ, очи буры» ( Новг. каб. кн. I, 8 ). «Ростом Сенька высок, сухмян, рожеем круголик баротка маленька, волосом карь, глаза буры, лет в трицать. Гаврилко лет в двадцать … волосом бур, глаза кари, режеем смугл». Можно предполагать, что слово употреблялось и в таких сочетаниях, для которых мы не находим примеров в памятниках. Несомненно, что медведь издавна назывался бурым, может быть, бурым называли и волка. Можно думать, что в народе слово было очень употребительным. Недаром у нас в сказках постоянно фигурирует сивка-бурка, в былинах даже добрый конь называется бурко, бурушко, недаром столь частая для коров кличка Бурёнка, Бурёнушка становится почти нарицательным (шутливо-фамильярным) названием коровы. О широком использовании слова свидетельствуют и данные русских народных говоров, где мы находим не только бурый, буреть, но и ряд производных для названия животных бурого цвета (бурена, буреня, буреница, буреха), а также большое количество других слов с этим корнем.

В отличие от других цветообозначений этой группы прилагательное бурый явно принадлежит народному языку, это, видимо, издавна широко используемое в народе название оттенка коричневого цвета. Слово охотно употребляется в фольклоре и у писателей, в произведениях, стилизующих народную речь: «Выводил он коня себе бурого Полагал он войлоки на войлоки А на верх наложил седелько черкасское» (Он был, ГЛФ. III, 774). «Пошли девушки въ лес по ягодки, В лес по калину, в лес по малину, В лес по черную по черемушку, В лес по бурую по смородину» ( ВНП, II, 8 ). «Ну, набрался страху! Сам то кот бурой, шерсть на нем стоит дыбом, а хвост так по земле и волочится» (Сказки Αφ. I, 66). «Иван-царевич по лесам за бурым волком раз гонялся» (Пушкин "Иван-царевич по лесам"). «В темнице там царевна тужит, а бурый волк ей верно служит» (Пушкин "Руслан и Людмила"). «Не звоны пошли по городу, – пошли вести по всему по лесу, дошли вести до медведя чернобурого, что убил мужик его медведиху (Пушкин "Сказка о медведихе"). Ты змеей ли ползёшь подколодною? Ты ли бьёшь с неба бурым коршуном? Серым волком ли рыщешь по полю?» (А.К. Толстой "Уж ты мать-тоска, горе-гореваньице").

Вопрос о значении слова бурый как цветообозначения не так прост, как может показаться вначале. Казалось бы, прилагательное бурый хотя бы как название масти должно иметь довольно точное значение. Однако здесь мы как раз сталкиваемся с тем, что слово как цветообозначение в общем очень неопределённо. Наши старые словари дают слово либо без определения, либо с определением не очень ясным. Так, в словаре Срезневского нет определения у слова бурый, но даются соответствия из европейских языков: «ср. греч. πυρρός; лат. burrus – рыжий, ит. ломб. bur – тёмный, исп. buriel тёмно-красноватый». Словарь Академии Российской определяет цвет только по отношению к масти, меху зверей (и к масти с относительным сопоставлением двух других мастей): 1) цвет лошадиной шерсти, средней между гнедым и карим. 2) говоря о лисьих мехах означает искрасна-черноватый или смуглый. Это определение повторяют словари 1847, 1867 г.: 1) имеющий цвет средний между гнедым и карим; 2) искрасна-черноватый. Современные словари в общем определяют слово также довольно расплывчато, называя очень разные оттенки цветов от светло-коричневого до искрасна-чёрного: ореховый, серовато-коричневый, кофейный, тёмно-коричневый, черный с красноватым отливом и т. д. В речи современных русских людей слово, видимо, также не имеет вполне точного значения; так, люди приблизительно одного возраста, места рождения и образования при опросе определяют бурый то как 'тёмно-коричневый', то 'красно-чёрный', то 'цвета ржавчины' и т.д.

Таким образом, следует признать, что прилагательное бурый как цветообозначение отличается неопределённостью, оно довольно расплывчато и называет оттенки коричневого цвета разной интенсивности и разной степени смешанности с другими цветами (светло-коричневый, тёмно-коричневый, серо-коричневый, красно-коричневый и др.). Вероятно, наиболее старым следует считать его значение 'коричнево-красный' или 'красно-коричневый', т. е. именно то, которое используется ранее всего в определении масти. Кажется, доказательством этому являются и некоторые данные народных говоров, где фиксируется не только значение 'тёмно-красный', но и употребление слова для обозначения цвета покрасневшего лица. В таком случае яснее, становится его соотношение с рыжим в старых словарях, а также ряд употреблений в современном русском языке, когда бурый цвет сравнивается с ржавчиной, например: «Голубым паром поднимался туман с зеленеющих полей и бурых, железистой ржавчиной крытых мочажин» (Печерский "В лесах"). «Полы его шинели местами были разодраны и в бурых, цвета ржавчины, пятнах; винтовку держал он поперёк седла, фуражку заломил на затылок» (Бахметьев "У порога"). «Деревянная платформа казалась бурой от ржавой пыли» (Путко "Своя ноша", «Октябрь», 1969, № 5).

Впрочем, вряд ли следует предполагать, что значение слова существенно менялось с течением времени, что в древности слово бурый означало цвет более яркий (зри рыжий) или более тёмный (искрасна-черноватый). Скорее можно думать, что слово бурый, будучи широко употребительным, всегда называло довольно разные оттенки коричневого цвета (как теперь называет очень разные оттенки прилагательное коричневый). Кажется, следует допустить, что в древнерусском языке, да и в новое время прилагательное бурый в общем играло роль современного абстрактного цветообозначения коричневый. По каким-то причинам оно не стало абстрактным цветообозначением, в числе этих причин несомненно нужно учесть две:

1. в какой-то исторический период, вероятно, уже в новое время, у прилагательного бурый появляется элемент эмоционально-экспрессивной оценки (несколько упрощая и огрубляя, это цвет неопределённый, «неправильный» и некрасивый);

2. несомненно на судьбу прилагательного бурый повлияло появление в языке цветообозначения коричневый, которое, появившись в языке поздно и будучи долгое время резко ограниченным в сфере употребления, тем не менее за сравнительно короткое время расширяет употребление, приобретает почти неограниченную сочетаемость и в общем становится абстрактным цветообозначением в группе коричневого цвета.

Рассматривая употребление прилагательного бурый в современном русском языке, кажется, следует обратить внимание на разное употребление слова бурый более старое нейтральное и, вероятно, более новое с меньшей или большей долей экспрессивной оценки.

В современном русском языке прилагательное бурый по-прежнему широко употребительно и имеет неограниченную сочетаемость. Так, оно сохраняется как название масти, цвета шерсти домашних животных и зверей: «Здесь бурый конь с копьём вонзённым. Вскочивши на дыбы заржал» (Лермонтов "Черкесы"). «Бурая корова с острыми короткими рогами шумно продиралась сквозь кусты и останавливалась, как вкопанная на краю просеки» (Тургенев "Поездка в Полесье"). «Основной цвет соболя – бурый» (Арсеньев "Охота на соболя"). «Огромный, как телёнок, пёс Белолобый действительно лизал красным острым языком бурую шерсть на груди, а лапы лежали на полу свободно, с выпущенными, как у кошки, когтями» (В. Липатов "Деревенский детектив"). Слово часто используется в описаниях природы, бурый цвет это цвет земли, пыли, цвет речной мутно-жёлтой воды, не освещенной дневным светом и солнцем, цвет грязной речной воды после половодья или дождя, цвет тёмных жёлто-серых туч и т.п.: «Из расселин бурых крупных камней било крепкой свежестью» (Тургенев "Вешние воды"). «Заплакали чибисы над налившимися бурою неубравшеюся водой низами и болотами» (Л. Толстой "Анна Каренина"). «Зарево пожара ярким и грозным блеском отражалось в бурой воде» (Куприн "Молох"). «Над током повисла бурая туча. Фонарь то окунал всех в темноту, то бросал на светлую отмель» (Мальцев "От всего сердца"). «Битый лёд. Потом сплошной лед. Справа горы. Шапки из снега, внизу бурого цвета земля» (Песков "Белые сны").

Употребление прилагательного бурый в художественной литературе во многом сходно с употреблением прилагательного рыжий (кстати, по значению они не так уж далеки, без особой натяжки можно о буром сказать тёмно-рыжий, имея ввиду одно из многочисленных значений прилагательного рыжий). Прилагательное бурый часто используется для названия цвета растений, травы, засохших, потерявших свой первоначальный яркий зеленый цвет: «Тесно торчали на грядке бурые прутья, перепутанные засохшим горохом» (Тургенев "Мой сосед Радилов"). «Степь лежала по обе стороны реки громадная, бурая, сожжённая солнцем и только там, далеко на горизонте … волновалось золотое море пшеницы» (М. Горький "Дед Архип и Ленька"). «Цветы иван-чая промерзнут, превратятся в бурый пепел и разлетятся пылью, как только весной откроют двери» (Паустовский "Кордон 273"). И хотя здесь речь идёт о большей степени разрушения, о большей и окончательной утрате первоначального цвета, все же слово почти не имеет элемента экспрессивной оценки, не имеет значения неприятного, некрасивого. Даже, напротив, в общем колорите золотисто-жёлтого оно вполне уместно и используется для создания прекрасных картин природы, например осеннего пейзажа: «В молочных сумерках за сизой пеленой мерцает золото, как жёлтый огнь в опалах, на бурый войлок мха, на шелк листов опалых росится тонкий дождь осенний и лесной» (Волошин "В молочных сумерках за сизой пеленой").

По отношению к человеку в описаниях человеческой внешности прилагательное бурый используется главным образом для обозначения цвета кожи тёмно-коричневой от загара, либо потемневшей от старости, от работы, а также для неопределённого цвета волос, выцветших или выгоревших. В данном случае слово, называя цвет несколько неопределённый, смешанный, содержит в себе в большинстве случаев и некоторую экспрессивную оценку: это в общем цвет грубый, некрасивый (чего не имеют в таком случае прилагательные смуглый, коричневый): «Породы ангельской он был Флегматик с бурыми усами» (Лермонтов "Монго"). «Старик вытянул свою тёмно-бурую сморщенную шею, криво разинул посиневшие губы, сиплым голосом произнёс: Заступись, государь» (Тургенев "Бурмистр"). «Мой хозяин – маленький, круглый человечек; у него бурое стёртое лицо» (М. Горький "В людях"). «Милиционер подержал мышь на своей бурой ладони, поинтересовался, чем Володя кормит их – своих мышей, и отпустил с миром» (Герман "Дело, которому ты служишь"). «Он открыл глаза и увидел прямо над собой Ларису, её худющие смуглые ноги с бурыми следами царапин, костистые коленки и счастливое её лицо под косынкой» (Г. Семёнов "К зиме, минуя осень", «Знамя», 1971, № 5).

Благодаря наличию экспрессивной оценки в ряде случаев бурый, называя неопределённый смешанный коричневый цвет, как бы подчеркивает, что этот цвет не соответствует данному предмету из-за плохого качества, например, мутный, невыстоявшийся квас – бурый квас, бурый кофе – плохо сваренный, бурый сургуч – плохого качества, бурые вагоны – покрашенные плохой краской или потерявшие свой цвет и т.д.: «В моё отсутствие матушка получила от новой своей соседки письмо на серой бумаге, запечатанной бурым сургучом, какой употребляется только на почтовых повестках да на пробках дешёвого вина» (Тургенев "Первая любовь"). «Обломов начал читать письмо, писанное точно квасом, на серой бумаге, с печатью из бурого сургуча» (Гончаров "Обломов"). «– Садитесь на моё ложе, – сказал старик, – и, если хотите, могу предложить вам чашку черного кофе. Нюрка из вежливости согласилась. Он налил бурую жидкость в гранёный стакан и поставил перед ней. Она осторожно хлебнула – горячо и горько» (Путко "Своя ноша", «Октябрь», 1969, № 5). «Он обошёл стоящих с бидонами женщин, сказал им что-то такое, отчего те заулыбались и, медленно потягивая бурый квас, посматривал в сторону машины» (Минчковский "Дождь летней ночью", «Нева», 1969, № 7). «На станции было ветрено и шумно в это утро. За бурыми вагонами взвивались вверх и рассеивались на ветру чёрно-бурые дымы» (Г. Семёнов "К зиме, минуя осень", «Знамя», 1971, № 5).

Писатели часто отмечают особенность бурого цвета смешанного, нечистого, темноватого или грязноватого, цвета в общем непривлекательного: «Картины Гогарта не блещут внешними достоинствами; колорит его … по большей части тускл, в нём преобладает далеко не привлекательные буро-коричневые тона» (Григорович "Картины английской живописи"). «На крышах ещё лежал снег, а на земле уже появились тёмные пятна грязи. И снег на крышах был покрыт бурым грязноватым налётом» (М. Горький "Двадцать шесть и одна"). «Дождь не переставал. Широкая ровная дорога приняла какой-то грязный, бурый вид» (Морозов "Повести моей жизни").

Наконец, в литературе находим при буром указание на неопределённость цвета, для этого часто при слове употребляется местоимение какой-то: «Подле неё лежал последний её ребёнок, обвёрнутый в какое-то бурое тряпьё» (Григорович "Зимний вечер"). «На окне валялся пузырёк с остатками какой-то бурой жидкости» (Мамин-Сибиряк "Не мама"). «Похудевшее, небритое лицо его стало каким-то бурым под слоем загара и пыли» (Некрасов "В окопах Сталинграда"). «Лицо у солдата было щекастое, плотное, с бурыми какими-то губами и резкими глазками, которые смеялись, увязнув в этом прочно сбитом лице» (Г. Семёнов "К зиме, минуя осень", «Знамя», 1971, № 5).

История прилагательного бурый как цветообозначения представляется в следующем виде. Прилагательное бурый появилось в древнейшую пору, издавна было широко употребительным и, видимо, уже в древности являлось цветообозначением с почти неограниченной сочетаемостью. Именно это слово в народном языке было всегда самым употребительным для названия оттенков коричневого цвета. Вместе с тем как цветообозначение оно видимо было довольно неопределённо и называло очень разные оттенки коричневого цвета. Со временем сфера употребления слова не суживается, однако в какой-то исторический период слово в ряде своих употреблений приобретает элемент эмоционально-экспрессивной оценки. Это цвет неопределённый, «неправильный» и некрасивый. Может быть наличие эмоционально-экспрессивной оценки мешало слову стать нейтральным обозначением коричневого цвета. Вполне вероятно, что на его судьбу повлияло появление в языке слова коричневый, которое будучи нейтральным, имело большие возможности для того, чтобы стать абстрактным цветообозначением.

04.12.2012 [19:58], Иван Терехов

В ходе самого длительного как по времени, так и по расстоянию космического путешествия, продолжительность которого уже перевалила за 30 лет, зонды-близнецы Вояджер-1 и Вояджер-2 (Voyager) неуклонно приближаются к границам Солнечной системы и готовятся к выходу в межзвездное пространство. Чем дальше аппараты отдаляются, тем более интересные подробности о строении пограничных областей Солнечной системы выясняются, вынуждая ученых корректировать представление о нашей планетной системе.

Напомним, в августе приборы на борту Вояджера-1, который находится на расстоянии более 122 астрономических единиц от Земли, зафиксировали резкие изменения в потоке космических лучей разного происхождения. Приборы показали несколько всплесков активности аномальных космических лучей — частиц с энергиями более 0,5 мегаэлектронвольт, рождающихся в области гелиосферного ударного слоя. В конце августа их поток упал почти до нуля. В то же время начал расти поток галактических космических лучей, частиц, приходящих из межзвездного пространства (с энергиями около 70 гигаэлектронвольт).

Детальный анализ зафиксированной зондом области показал, что силовые линии солнечного магнитного поля соединяются с линиями межзвездного поля, отчего данная область получила название «магнитной автострады»: здесь количество исходящих изнутри гелиосферы низкоэнергетических частиц снижается, и они начинают пропускать частицы высоких энергий из межзвездного пространства. При этом конфигурация магнитного поля заставляет их двигаться вдоль границы гелиосферы, как по кольцевой автостраде. Данные о магнитном поле, полученные Вояджером, указывают на усиление магнитного поля, но направление магнитных силовых линий не изменилось. Поэтому ученые пока не могут заявить, что аппарат вышел в межзвездное пространство.

Основные исследования

«Вояджер-1» стартовал 5 сентября 1977 года. Длительность миссии первоначально была определена в 5 лет. Его близнец, космический зонд «Вояджер-2», был запущен на 16 дней раньше, но он уже никогда не догонит «Вояджер-1». Основное отличие программы «Вояджер-1» — то, что для него была выбрана более короткая трасса, чем для «Вояджера-2»: «Вояджер-1» должен был посетить только Юпитер и Сатурн].

Аппарат впервые передал детальные снимки Юпитера и Сатурна (а также ряда их спутников) и другие научные данные (снимки «Пионеров» были менее подробными).


Рекорды дальности и скорости

17 февраля 1998 года «Вояджер-1» на расстоянии 69,419 а.е. (около 10,4 млрд км) от Солнца «обогнал» аппарат «Пионер-10», до того момента бывший наиболее отдалённым из созданных людьми космических объектов

По состоянию на конец 2017 года, «Вояджер-1» является самым быстрым из покидающих Солнечную систему космических аппаратов. Хотя запущенный 19 января 2006 года в сторону Плутона аппарат «Новые горизонты» имел более высокую стартовую скорость, в конечном итоге он движется медленнее обоих «Вояджеров» благодаря удачным гравитационным манёврам последних.

В определённый период года расстояние между «Вояджер-1» и Землёй уменьшается. Это связано с тем, что скорость движения Земли по орбите вокруг Солнца (около 30 км/c) выше, чем скорость, с которой «Вояджер-1» отдаляется от него.


Выход за пределы гелиосферы

Последняя научная задача «Вояджера-1» — исследование окраин гелиосферы, ограничивающей её гелиопаузы и находящейся за этой границей области межзвёздной среды. «Вояджер-1» стал первым зондом, передавшим информацию об условиях, царящих в межзвёздной среде.

В 2004 году на расстоянии 94,0 а.е. от Солнца «Вояджер-1» пересёк границу ударной волны, создаваемой снижением скорости солнечного ветра ниже скорости звука в составляющей его плазме. Аппарат оказался в области, называемой гелиосферной мантией (англ. Heliosheath), где солнечный ветер ведёт себя как упругий газ, сжимаясь и разогреваясь от взаимодействия с межзвёздной средой.

По мере удаления от границы ударной волны регистрируемая радиальная скорость частиц солнечного ветра неуклонно снижалась. С апреля по июнь 2010 года «Вояджер-1» пересёк область, лежащую на расстоянии 113,5—115,7 а.е. от Солнца, в которой радиальная составляющая скорости солнечного ветра упала до нуля. Для уточнения сведений (впервые после 1990 года) были предприняты манёвры по переориентации аппарата. Учёные пришли к выводу, что в этой области солнечный ветер отклоняется в сторону давлением межзвёздной среды.

К декабрю 2011 года «Вояджер-1» удалился на 119 а.е. (17,8 млрд км) от Солнца и достиг так называемого «региона стагнации». Этот регион характеризуется удвоением напряжённости магнитного поля, что объясняется уплотнением вещества солнечного ветра, который останавливается и даже разворачивается назад давлением межзвёздной среды. Количество высокоэнергетических электронов, проникающих из межзвёздного пространства, к этому времени повысилось примерно в 100 раз относительно показателей 2010 года.

Примерно в это же время новый метод обработки данных от детекторов ультрафиолетового излучения «Вояджеров», разработанный Розиной Лаллеман из Парижской обсерватории, позволил впервые в истории обнаружить ультрафиолетовое излучение в диапазоне Лайман-альфа, испускаемое атомами водорода в находящихся за пределами Солнечной системы областях нашей галактики. Наблюдения с орбиты Земли не позволяют этого сделать, поскольку внешнее излучение заглушается более сильным аналогичным излучением водорода околосолнечного пространства.

С января по начало июня 2012 года датчики «Вояджера-1» зафиксировали рост уровня галактических космических лучей — высокоэнергетических заряженных частиц межзвёздного происхождения — на 25 %. Эти данные указали учёным, что «Вояджер-1» приближается к границе гелиосферы и вскоре выйдет в межзвёздное пространство.

28 июля на расстоянии около 121 а.е. от Солнца датчиками «Вояджера-1» было зафиксировано резкое снижение числа частиц и космических лучей, относящихся к гелиосфере, с одновременным повышением интенсивности галактических космических лучей. Вскоре показания вернулись к прежним значениям. Такие изменения происходили пять раз, и после 25 августа возврата к прежним значениям больше не произошло.

Ранее считалось, что выход за пределы гелиосферы должен сопровождаться изменением направленности магнитного поля, но было зафиксировано лишь изменение его интенсивности без существенного изменения направленности. Это вызвало сомнения относительно того, действительно ли «Вояджер-1» пересёк гелиопаузу и находится в межзвёздной среде. Вопрос оставался дискуссионным до 12 сентября 2013 года, когда группа учёных под руководством Дональда Гарнетта опубликовала результаты исследования колебаний окружающей аппарат плазмы, доказывающие, что её электронная плотность соответствует ожидаемой для межзвёздной среды. Хотя отсутствие изменений в направленности магнитного поля оставалось не объяснённым, было признано, что «Вояджер-1» преодолел границу гелиосферы около 25 августа 2012 года.


Работоспособность и предполагаемая дальнейшая судьба аппарата

Хотя запланированный срок работы обоих «Вояджеров» давно истёк, часть их научных приборов продолжает работать. Аппаратура получает энергию от трёх радиоизотопных термоэлектрических генераторов, работающих на плутонии-238. На старте суммарная электрическая мощность генераторов составляла 470 ватт. Постепенно она снижается из-за распада плутония и деградации термопар. К 2012 году электрическая мощность упала примерно на 45 %. Тем не менее, ожидается, что минимально необходимое для исследований электроснабжение будет поддерживаться приблизительно до 2025 года.

28 ноября 2017 года были успешно опробованы 10-миллисекундными включениями четыре двигателя коррекции траектории MR-103, не включавшиеся более 37 лет, с 8 ноября 1980 года, когда «Вояджер-1» находился вблизи Сатурна. В случае необходимости эти двигатели предполагается использовать вместо комплекта двигателей ориентации (того же типа), которые с 2014 года проявляют признаки ухудшения работоспособности.

«Вояджер-1» движется по гиперболической траектории относительно центра масс Солнечной системы, поэтому он не вернётся в околосолнечное пространство под действием гравитационного притяжения. Если с ним ничего не случится по пути, примерно через 40 000 лет он должен пролететь в 1,6 светового года (15 трлн км) от звезды Глизе 445 созвездия Жирафа, которая движется в сторону созвездия Змееносца. В дальнейшем, вероятно, «Вояджер-1» будет вечно странствовать по галактике Млечный Путь.

"Детальный анализ зафиксированной зондом области показал, что силовые линии солнечного магнитного поля соединяются с линиями межзвездного поля, отчего данная область получила название «магнитной автострады»: здесь количество исходящих изнутри гелиосферы низкоэнергетических частиц снижается, и они начинают пропускать частицы высоких энергий из межзвездного пространства. При этом конфигурация магнитного поля заставляет их двигаться вдоль границы гелиосферы, как по кольцевой автостраде."